Международные отношения и внешняя политика СССР
Невоенные «факторы силы» в международных конфликтах
Разными специалистами такие компоненты называются и ранжируются по-разному, и им соответственно придается разный вес. Тем не менее обычно выделяется более или менее общепринятый «набор» факторов силы: географическое положение страны (размер территории, характер и протяженность границ, климатическая зона и т. п.) ; природные ресурсы (включая обеспеченность не только полезными ископаемыми, но и продовольствием) ; экономический потенциал (включая такие показатели, как валовый национальный продукт, промышленный потенциал, темпы роста производствами производительности труда, .и т. п.) ; внешнеторговый и платежный баланс; военная мощь (включая объем военных расходов, общий военно-технический уровень, количество и качество .
Все эти «факторы силы» весьма динамичны и изменчивы. Дело десь не только в том, что на первый план могут выходить то одни, то другие из них, но и в том, что постоянно происходит трансформация самого содержания того или иного фактора. В этом плане, в частности, серьезнейшего пересмотра традиционных представлений о силе потребовала научно-техническая революция.
В характеристике населения на первый план вышли не привычные традиционные показатели численности, а новые качественные характеристики, связанные не только со структурой занятости, но и с уровнем образования, числом специалистов и качеством их подготовки. Успехи транспорта и связи расширили свободу «географического маневра» и серьезно сократили значение~таких факторов, как отдаленность промышленных объектов от источников сырья и энергии. По мере развития средств массовой информации и коммуникации возникли новые материальные факторы дипломатической активности, связанные"со степенью ее воздействия на общественное мнение. В оценках экономического потенциала стали играть'роль не только абсолютные показатели способности к внедрению научно-технических достижений в~производство, но и показатели совершенства систем организации труда и управления, ибо именно они оказались залогом высокого уровня экономического развития. Научно-технический прогресс изменил характеристики даже такого, казалось бы, стабильного «фактора силы», как сырьевая обеспеченность, ибо он открывает пути преодоления сырьевых трудностей за счет повышения эффективности добычи сырья, выявления принципиально новых его источников или заменителей и
т. п.
В результате многое из того, что ранее считалось главным, определяющим силу государства, было потеснено совершенно новой, самостоятельной группой показателей научно-технического развития общества — масштабами научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, численностью и квалификацией специалистов, материально-технической оснащенностью, т. е. показателями, которые складываются в понятие научно-технического потенциала государства. Роль этого потенциала как важнейшего компонента соотношения сил в мире была довольно быстро оценена не только в науке о международных отношениях, но и б практической политике. Например, в докладе «Эволюция международной науки и техники», подготовленном Исследовательской службой конгресса США в 1970 г. , прямо констатировалось, что техн.-.... гия является «первейшим источником национальной мощи и дг-и магического влияния».
Однако вплоть до конца 60-х годов США, равно как и дру империалистические государства, стремились реализовать с научно-технический потенциал в сфере международных отног ний, международных конфликтов почти исключительно на пути совершенствования военной техники. Изменение соотношения сп в мире в пользу социализма возвело серьезные преграды на пу I и империалистических попыток добиваться своих целей на мировой арене вооруженным путем. Объективный исторический прощ\''" привел к тому, что для американского империализма оказалось нежелательным — по чисто эгоистическим соображениям самосохр.1 нения — идти на развязывание мирового конфликта, в котором они не могут иметь априорную уверенность в победе. В то же время начинать «пробу» военных сил по классическому принципу Наполеона («сначала ввязаться, в серьезный бой, а там уж будет видно») оказывается в ракетно-ядерную эпоху невозможным по причи.: не исключительной разрушительной силы стратегических систем оружия. Такая «проба», в прошлом чреватая лишь потерей какой-то небольшой части населения, части территории; для проигравшей страны, ныне может, как признают некоторые деятели США, окончиться гибелью самой системы капитализма. . \ Именно поэтому получившую широкое распространение американскую формулу о непереводимости военной силы автоматически в политическое влияние следует рассматривать как выводы из опыта американского империализма в конкретных исторических условиях. Провал политики «с позиции силы», проводившейся правящими кругами США в годы «холодной войны», привел их на каком-то этапе хотя и не к стабильному, не к последовательному и не окончательному признанию, если применить формулу Г. Киссинджера, «императива мирного сосуществования» двух систем.
Изменившееся соотношение сил на мировой арене, в том числе и факт установления примерного паритета между СССР и США в области ракетно-ядерных вооружений, Советское государство стремится использовать для того, чтобы уменьшить роль военной силы в международных отношениях, добиваясь перевода «проб силы» между двумя системами из области военной борьбы, военной конфронтации в невоенную сферу, сферу мирного экономического соревнования, включающего и отношения взаимовыгодного сотрудничества
Разумеется, между этими двумя сторонами понятия существует взаимосвязь. Конечно же, способность государства влиять на окружающую международную обстановку в существенной мере зависит от его военно-экономического, демографического и т. п. потенциалов, степени его социального единства, политического и морального авторитета и даже его географического положения. Однако было бы, вероятно, ошибкой выдвигать в этом плане какую-то универсальную формулу функциональной зависимости. Множество опосредующих обстоятельств не дает возможности этого сделать. На практике такие государства, как Финляндия, Швейцария или Швеция, из-за последовательности своей мирной внешней политики могут иметь больший моральный авторитет, чем круп ное капиталистическое государство, хотя и обладающее большим военно-зкономическим потенциалом, но дискредитировавшее себя авантюристичной, агрессивной внешней политикой.
Если говорить о внешнеполитическом влиянии или воздействии в условиях международных конфликтов, то, по-видимому, можно выделить следующие его виды: военное воздействие, осуществляемое путем прямого или косвенного использования вооруженных сил; экономическое воздействие, осуществляемое путем использования экономических рычагов влияния (внешней торговли, экспорта капитала и т. д.) ; политическое влияние, которое выражается в заключении и осуществлении договоров, союзов, в действиях через международные организации, в явных и тайных влияниях на политические партии и иные массовые организации в другой стране и т. д. ; политико-психологическое влияние, предусматривающее применение очень широкого набора средств, начиная от идеологической борьбы и внешнеполитической пропаганды и других форм воздействия (включая и религиозное) и кончая угрозой применения военной силы; невоенное воздействие, т. е. не связан] ое с использованием вооруженных сил, каковым в международных отношениях может быть, например, перекрытие одной страной русла реки, которая в дальнейшем течении проходит по территории другой страны и представляет собой для последней важнейший источник пресной воды. В последнее время часто упоминают о возможности манипулирования климатом, погодой в военных целях — о так называемой геофизической войне 6; культурное воздействие, выражающееся во влиянии образа жизни одной страны на другую. Конечно, этим видом влияния капиталистическое государство не может столь же легко манипулировать, как, скажем, экономическими или военными инструментами силы. Для того чтобы культурное влияние оказало свое действие, часто требуются десятилетия или еще большие сроки. Однако культурное влияние, которое, в свою очередь, складывается из множества различных компонентов как материального, так и психологического характера, часто оказывается одним из самых глубоких и решающих.
При этом диалектика способов использования различных видов шимI(неполитического влияния такова, что стимулирование может превратиться в принуждение, наказание, и наоборот. Например, ОНА активно используют средство прекращения экономической помощи в качестве «наказания», а ее предоставление-—как «стимулирование» в политических отношениях с другими государства-Н1. В то же время можно представить себе ситуацию, когда нарочито поощрение империалистическим государством каких-либо внешнеполитических шагов другой стороны может реально преследо-пать не цель укрепления позиций поощряемой стороны, а по сути дела неблагоприятную для нее, в частности конфликтную, ситуацию, которая, однако, принесла бы внешнеполитический выигрыш стране, стимулирующей такое поведение. Более того, внешнеполитическая стратегия может предусматривать и такую ситуацию, когда поощряющее воздействие оказывается по сути дела в целях обмана: не для того, чтобы действительно подтолкнуть другую сторону к якобы поощряемому действию, а для того, чтобы отвратить от него, увеличив степень сомнений другой стороны по поводу слишком уж большой заинтересованности (нарочито демонстрируемой) поощряющей стороны в таком именно курсе действий.
Подобные сложные типы влияния учитывают не только возможную импульсивную естественную («нормальную») реакцию партнеров на те или иные стимулы, но и воздействие, оказываемое на формирование поведения их оценкой психологической мотивации оппонента.
Конечно, приведенная типология внешнеполитического воздействия носит в известной мере условный характер, ибо ни одно из них практически не осуществляется в «чистом виде». Это во многом связано с особенностями внешнеполитического процесса, когда то или иное внешнеполитическое воздействие может сначала выступать лишь в виде психологической угрозы, а затем уже воплощаться в конкретное действие. Кроме того, и на уровне мотивации различные факторы часто столь переплетены, что их трудно отделить друг от друга.
Иначе говоря, чисто психологическое воздействие может трансформироваться в конечном итоге в экономическое и политическое, :;атем снова в психологическое и т. д. , и т. п. Проводя аналогию, с физической энергией, известный английский философ Б. Рассел, например, полагал, что «сила, подобно энергии, непрерывно переходит из одной формы в любую другую» е, что справедливо, хотя, разумеется, эту аналогию нельзя воспринимать чересчур буквально, так как речь идет все же об опосредованных трансформациях.
Для каждого из видов влияния существуют свои специфические средства (инструменты, рычаги) . Для реализации такого типа влияния, как экономическое, капиталистическое государство использует исключительно широкий набор средств: вывоз капиталов, государственные внешние займы и кредиты, внешнюю торговлю (включая различного рода таможенные и нетаможенные ограничения, и поощрения), эмбарго, различные виды экономической, научно-технической и управленческой помощи, привлечение к у' тию в международных технических системах или программах, пуск или недопуск судов иностранных государств в прибреж экономические зоны и т. д.
Зачастую одно и то же средство может использоваться для н лизации разных типов влияния. Например, вооруженные сп применяются либо непосредственно для ведения боевых дейстт либо и для оказания психологического давления на другое г I дарство. Различного рода тайные операции, проводимые в дру; странах по линии американского ЦРУ, способны преследовать и,1 оказания непосредственного политического влияния, а могут новременно ставить задачей создание в стране обстановки экош мического хаоса, нервозности и т. д.
Помимо средств, существуют и каналы, по которым реалим ется действие «факторов силы»: сношения между правительствам I двух или более стран, контакты между частными лицами и групп I ми лиц в различных странах, контакты между частными лицами и.,ч группами лиц и иностранными правительствами, использование ,)и монстративных жестов, «сигналов», вообще не требующих непосре.ч ственного контакта между сторонами.
В процессе внешнеполитического взаимодействия происходи1: «перекрещивание» типов влияния, инструментов влияния, каналом Одним из главных каналов взаимодействия во внешней полити ке выступает дипломатия. «Из всех факторов, которые составляют мощь государства, наиболее важным, при всей его нестабильности, является качество дипломатии,— подчеркивал патриарх америкап ских политологов Г. Моргентау в ставшей ныне классической на Западе работе «Политика между странами».— Все другие факторы, которые определяют национальную мощь, оказываются по сути дел« сырьем, из которого вырабатывается мощь государства. Качество дипломатии той или иной страны соединяет все эти различные факторы в единое целое, придает им направление и вес и пробуждает их дремлющий потенциал. Осуществление международных отношений государства его дипломатией является для государственной силы в мирное время тем же, чем для государственной силы становятся стратегия и тактика во время войны. Это есть искусство использования различных элементов государственной силы для оказания влияния с максимальным эффектом на те точки в международной ситуации, которые наиболее прямо затрагивают государственные интересы» 7. Термином «дипломатия» в данном случае обозначается, с одной стороны, сам канал общения, т. е. система учреждений, специально организуемых для осуществления политического контакта между государствами, а с другой — процесс реализации внешнеполитического воздействия путем деятельности этих учреждений и их представителей, использующих для проведения внешней политики самый . широкий набор всевозможных видов и конкретных инструментов влияния. Однако контакты между государствами осуществляются в наш век не только по дипломатическим каналам. Правительства теперь имеют непосредственную возможность обращаться друг к другу и I ил родам других стран с помощью системы коммуникаций, ста-мн..мцсйся все более разветвленной. Специфическими каналами для I шоствления того или иного типа влияния (или некоего конгломе--.. влияний) являются туризм, научный обмен, культурные связи, и I пшяя торговля и т. п.
1 оветекая внешняя политика на протяжении длительного време-И1 I следовательно борется за то, чтобы перевести соперничество у противостоящими социальными системами на международ-! I -фене в невоенные сферы — политического, экономического, к пю-технического соревнования, идеологической борьбы, ибо на "!'; плацдармах даже интенсивное соперничество не чревато риском морального ядерного конфликта, угрожающего самому существованию народов.
Само по себе увеличение упора на невоенные «факторы силы».во ниеганеполитическом инструментарии государств еще не равнозначно упрочению международной стабильности и снижению уровня и количества конфликтов в современном мире.
В каждой из невоенных сфер — в политике, экономике, идеоло-I ни, научно-технических отношениях — амплитуда форм межгосударственного взаимодействия очень широка — от добрососедского готрудничества (или хотя бы взаимно «лояльного» соперничества) 1.0 откровенно враждебных действий (торговойили инвестиционной пойны, блокад, разного рода санкций и т. д.). Поэтому стабильность и прочность мира в значительной степени зависят не только от сдвига борьбы на международной арене в невоенные сферы, но и от того, какие именно формы взаимодействия будут избраны правительствами и рамках этих сфер.
В этом плане нельзя упускать из виду, что буржуазные — и прежде всего американские — теоретики международных отношений провозглашают главной задачей империализма поиски способов сохранить и обеспечить «позиции силы». Такая же тенденция свойст-иенна и внешнеполитической практике империализма. Если в какой-то мере девальвирована военная сила, то активизируются поиски иных форм силы — экономической, научно-технической, организационной, исследуются возможности «продовольственного рычага» и т. п. для проведения в жизнь все тех же силовых схем империалистической политики. Если не удается осуществить политическое давление, то предпринимаются усилия для осуществления давления психологического, для эксплуатации частных преимуществ в ходе дипломатического торга, изощренных способов нажима во время переговоров.
Буржуазные теоретики видят «силовые линии» соперничества в невоенных сферах по всем направлениям развития современных международных отношений — не только в отношениях между Востоком и Западом и в отношениях между развитыми капиталистическими и развивающимися странами, но и в отношениях между США них ближайшими, капиталистическими партнерами и союзниками — За-/ падкой Европой, Японией, даже Канадой. В той или иной степени всеэти авторы разделяют опасения, что соперничество даже между США и их союзниками может перерасти, в частности, в экономя скую войну со всеми вытекающими последствиями. В наиболее мр ных прогнозах не исключается даже возможность разрастания во ных конфликтов вплоть до ядерных войн в стремлении к «переде, конечных материальных ресурсов планеты. Среди поводов для таю рода «геоэкономических конфликтов» фигурируют не только хватка энергетического и иного стратегического сырья, но и пот шальная нехватка питьевой воды, благоприятных для возделывай земель, борьба за использование ресурсов Мирового океана и т. Среди источников конфликтов неизменно упоминается деятельное транснациональных корпораций (ТНК).
Характерно, что в американских прогнозах развития между!и родных отношений при всех оговорках относительно существовании «силового тупика» в военно-стратегической области сохраняется пп '"" чное убеждение, что в критические моменты, в «экстремальных ситу циях» военная сила вновь способна обрести свое доминирующее зй чение и полностью вытеснить все соображения общности интересов., превратив международное соперничество в «игру с нулевой суммой». С. Браун, например, еще в 1973 г. признавал обратимость сдвига л политике США в сторону невоенных «факторов силы». Один из представляющихся ему возможными вариантов будущего включает и себя «умноженную гонку вооружений и умноженную паранойю», которые способны привести «к радикальному средству в духе Гоббса — глобальному Левиафану — централизованному авторитарному зако-нопорядку, который будет навязан миру теми, у кого достанет силы подчинить себе всех соперников» 8.
Арсенал инструментов, с помощью которых государства могут осуществлять экономическое воздействие на международной арене, в частности в международных конфликтах, чрезвычайно разнообразен. Он'~включает в себя внешнюю'торговлю, экспорт капитала, валютно-финансовую и таможенную политику, экономическую и научно-техническую помощь по государственным и частным ка'на-лам~и т. п. К этой сфере7 принадлежат многочисленные мероприя-тия"на*первый взгляд внутриполитического характера,"например вопросы налогообложения, внутренней фискальной политики, иммиграционной практики и т. п. (это также свидетельствует о теснейшей связи внутренней и внешней политики государств в современном мире).
Экспорт капитала — достаточно традиционный экономический рычаг влияния капиталистических государств. Существенная либерализация движения капиталов, которая происходила в последние десятилетия почти во всех основных промышленно развитых капиталистических странах, система государственно-монополистических мероприятий, направленных на поддержание экспорта капитала, значительно активизировали рынок заграничных капиталовложений. Именно в области прямых заграничных инвестиций наиболеетливо видна острота противоречий между тремя главными цент-н империалистического соперничества. На протяжении 60-х — ,иа 70-х годов на долю США, Западной Европы и Японии регу-ю приходилось около 92% всех прямых частных заграничных стаций. По расчетам К. Гу и Ж--Ф- Ландо, в 110-е годы среди .развитых капиталистических стран Канада была единственной, находившейся по этому критерию в положении зависимости от США. В 60-е'годы Англия попала в состояние «кондоминиума», а большинство европейских стран — в состояние «начала шисимости» от тех же США. Единственное исключение среди раз-гштых стран в этот период составляла Япония. На начало 70-х годов и состоянии «кондоминиума» с США оказались Швейцария, Бельгия, Нидерланды, Австралия, за ними следуют ФРГ, Италия, Франция 9. Взгляды европейских специалистов разделяются и в США. Американский социолог П. Эванс утверждает, что размеры американских активов за границей дают такие возможности диктовать другим странам особенности и темпы экономического развития, которые по традиционным критериям требовали бы отнесения кое-каких развитых стран-импортеров капитала в разряд колоний.
Абсолютный размер зарубежных инвестиций не является единственным рычагом воздействия. Важно еще и то, в какие именно отрасли зарубежной экономики вложены иностранные средства. Если взять для примера те же США, то сегодня весьма широко известна статистика, свидетельствующая о том, что в Западной Европе, например, под американским контролем оказалось 80% производства ЭВМ, 95% производства интегральных схем, половина производства полупроводников, т. е. речь идет о том, что американский капитал выбирает ключевые направления развития научно-технического прогресса в зарубежных странах как каналы своего влияния. На этих направлениях страны-импортеры капитала практически не в состоянии сами определять приоритеты и темпы продвижения. В случаях международных конфликтов они оказываются в весьма беспомощном положении, ибо уязвимы по многим параметрам.
Политические последствия такой зависимости не всегда проявляются в драматической форме. Чаще они носят характер хоть и'острого, но закулисного торга. Однако это потенциально чревато весьма крупномасштабными событиями и может стать серьезнейшим источником новых международных конфликтов. К- Г у и Ж-Ф. Ландо завершают свою книгу политическими сценариями, по которым мир оказывается на грани вооруженного конфликта, рожденного развитием межимпериалистических противоречий по классическому вектору «экономика — политика».
Позиция государства в международных финансах, запасы иностранной валюты и золота также являются традиционно важным фактором экономической силы. Этот фактор несомненно играет в конфликтных ситуациях значительную роль и как рычаг давления, и как резерв сопротивляемости давлению. Нередко недостаточные валютные запасы становились непосредственным препятствием для ведения военных действий. Существует, например, мнение, что в 1956 г. планы «тройственной агрессии» Великобритании, Франции и Израиля в Египте были подорваны из-за ослабления позиций фунта стерлингов в мировой валютной системе.
Внешняя торговля,— важный рычаг воздействия со стороны капиталистических государств в условиях международных конфликтов. Она использовалась в таких целях на протяжении столетий. В годы после второй мировой войны рост ее значения в мирохозяйственной жизни был особенно впечатляющим (за последние два десятилетия международная торговля росла даже ь 1,4 раза быстрее, чем общемировое промышленное производство). Это явилось результатом сдвигов в размещении производительных сил., возросшего уровня между народного разделения труда и т. п.
Особенно быстро международная торговля развивалась с начала 60-х годов: если в 1948 — 1960 гг. ежегодный прирост мирового экспорта составлял 10,2%, то в 1960 — 1970 гг. — 14%, а в 1970 — 1975 гг. — уже 17,8%. При этом темпы роста внешней торговли отдельных стран были неодинаковыми, доля одних государств в мировом экспорте падала, других — возрастала. В 1948 г., например, доля США составляла 21,8% а в 1974 г. — 12,1%. За это же время доля стран ЕЭС в совокупности возросла с 23,9 до 34,8%, Японии — с 0,45 до 6,9%, стран СЭВ — с 5,6 до 9,1%.
Государство располагало бы идеальной внешнеторговой структурой, если бы оно экспортировало товары повышенного спроса в зарубежные страны и в то же время импортировало бы такие товары, которые не являлись бы предметами жизненной необходимости, отличались бы большой эластичностью спроса, и если бы оно располагало монопольным контролем над товарами, необходимыми для зарубежных государств, и в то же время было бы основным покупателем тех товаров, которые эти государства экспортируют. Другими словами, чем труднее внешнему миру обойтись без экспорта данного государства, без его внутреннего рынка, без его капиталов, тем более могущественными экономическими рычагами оно располагает.
По существу в мире нет капиталистических государств, которые обладали бы такой идеальной внешнеторговой структурой, т.е. максимальной силовой позицией (разве что США в. очень .непродолжительный период после окончания второй мировой войны, когда больщинства их соперников были истощены и экономически дезорганизованы). Однако неспособность той или иной страны единолично занять доминирующую позицию в мировой торговле отнюдь не исключает активного применения этой страной внешнеторгового сигового давления, поскольку сила редко применяется сразу против всего остального мира, а чаще — против какого-то определенного государства или группы государств.
По-видимому, можно сделать еще один вывод: чем более диверсифицирована структура и география внешней торговли государства, тем меньше оно может использовать торговые потоки для оказания силового воздействия, однако одновременно тем менее будет само это государство уязвимо для силового нажима извне. Таким образом, диверсификация торговых связей служит, с одной стороны, залогом собственной безопасности, но, с другой стороны, сужает возможности силового воздействия.
Автаркия (хотя ее тоже практически не может существовать ныне в «чистом» виде) была бы прочной гарантией того, что данное государство неуязвимо для нажима извне, но одновременно полностью лишала бы его немаловажного инструмента воздействия на окружающую международную среду.
В современном мире обычно достаточно высока степень заменяемости как товаров, так и поставщиков (по мере развития научно-технического прогресса номенклатура материалов, для которых нет приемлемых заменителей, чрезвычайно сузилась). Есть лишь два класса товаров, для которых трудно найти заменители: наукоемкие товары, изготовление которых связано с каким-либо уникальным конкретным нововведением или же с недоступно высоким (для всех остальных) уровнем научно-технического прогресса (такова, например, вычислительная техника), и несколько видов природного сырья (например, нефть и марганец).
Шансы на осуществление действительно эффективного торгового эмбарго в мирное время невелики. Хотя такое эмбарго способно причинить некоторый ущерб высокоразвитой и мощной национальной экономике, такой ущерб вряд ли окажется необратимым и даже долгосрочным. Практически невозможно представить себе ситуацию, в которой удалось бы реализовать полное эмбарго — добиться абсолютного прекращения торговых сношений всех стран мира с тем государством, против которого эмбарго направлено.
Если же не удается добиться полного эмбарго, то постепенно будет сходить на нет и частичное. Разумеется, для маленькой и относительно слабой страны результат оказался бы иным, но чаще всего эмбарго пытаются применить против сильных стран. Примером может служить малоудачная деятельность пресловутого КОКОМ. В последние годы та же участь постигла американские попытки организовать эмбарго в отношении Кубы. Не говоря уже о том, что Кубе была обеспечена экономическая поддержка социалистических стран (а это заведомо лишало эмбарго действительного смысла), даже не все страны — члены Организации американских государств вняли призывам США об осуществлении эмбарго. Провалилась и попытка США ввести эмбарго на поставку зерна в СССР. Крайне неэффективными оказались «санкции» США против СССР и Полыни в 1982 г.
Не столь радикальные санкции, более ограниченные таможенные мероприятия, введение импортных квот, торговой дискриминации и т. п. широко применяются в практике капиталистических держан (как реальные санкции, так и угрозы их применения). Впрочем, между рутинными экономическими санкциями и торговой войной не существует четкого водораздела и различия между ними скорее в степени, нежели в характере действия.
Говоря о применении экономических рычагов воздействия непосредственно в международных конфликтных ситуациях, нельзя обойти вопрос о применении экономических инструментов давления одновременно с военной силой (т. е. непосредственно в период ведения боевых действий). Эффективность подобных методов экономической войны — бойкотов, блокад — трудно выявить, ибо они используются лишь для подкрепления военной силы и являются только одним (и к тому же не главным) фактором среди тех, которыми определяется исход войны. В начальных же фазах конфликта, до открытия военных действий, экономические мероприятия такого рода имеют скорее символическое значение, играют роль средств психологического давления (или же сигнализируют об определенных намерениях). Вообще экономическая война под силу лишь мощной державе, контролирующей значительную долю мировой торговли. Кроме того, в современных условиях экономическая война может, видимо, сопутствовать лишь относительно продолжительному локальному конфликту. Впрочем, ирано-американский кризис поставил под сомнение и такую эффективность экономических санкций.
До сих пор речь шла о применении, так сказать, экономической «дубинки». Однако существует еще и экономический «пряник» (разного рода экономическая и научно-техническая помощь, займы и т. д.). Западные, в частности американские, буржуазные теоретики возлагают на него значительные надежды и как на средство цементирования союзов с другими развитыми капиталистическими странами, и как на важный инструмент формирования отношений с развивающимися государствами.
Широко известна концепция «двухколейной» политики в отношении СССР, провозглашенная государственным секретарем США Г. Киссинджером в 1975 — 1976 гг., по замыслу своему основанная на активном использовании «наказаний» и «поощрений» для «стимулирования» советской внешней политики в желательном для США направлении. Иллюзорность теоретической посылки Г. Киссинджера связана была прежде всего с преувеличенной оценкой эффективности экономических рычагов, какими располагают США (это преувеличение вообще характерно для американских специалистов) в отношении СССР, равно как с недооценкой возможностей оказания противодействия американским акциям (например, на высокую степень заменяемости). Тщетность попыток манипулировать политикой СССР не раз была доказана на практике и в годы «холодной войны», случаях рецидивов такого подхода со стороны США в последующи годы.
В рамках внешней торговли капиталистических государств одним ц немногих действенных инструментов невоенного влияния являет-11 жепорт труднозаменимых изделий, прежде всего тех, которые "ггавляют последнее слово научно-технической революции. В этом плане лидер научно-технического прогресса в капиталистическом мире — США — располагает важным дополнительным рычагом воз-.мойствия на своих партнеров, включая и развитые капиталистические страны. Невзирая на хронический дефицит торгового баланса в последние годы, в торговле технологически интенсивными изделиями н'юда относятся ЭВМ, станки-роботы, гражданские самолеты и вертолеты и запчасти к ним, новейшие химические продукты и лекарст-мл, оборудование для атомной промышленности, научная аппарату-рл, техника телекоммуникаций, оборудование для морской нефтедо-оычи и т. п.) США имеют увеличивающееся положительное сальдо. Растет и новейшая отрасль американской торговли — торговля научно-техническими и управленческими знаниями. Так, с 1966 по 1977 г. доходы США по этой статье экспорта увеличились почти и 8'раз, в то время как экспорт промышленной продукции вырос к 6 раз, прибыли от прямых инвестиций за границей — к 4 раза.
Своеобразной формой экспорта новейшей технологии, весьма тесно связанной с проблемой международных конфликтов, стала в последнее время продажа США оружия развивающимся странам. Экспорт военной техники вовлекает страну-импортера в отношения сложной зависимости с поставщиком. Это наглядно иллюстрирует конкретный пример, скажем, Ирана, ставшего при режиме шаха крупнейшим покупателем оружия в 70-е годы. С 1972 по 1976 г. Иран закупил американской военной техники на 10 млрд. долл. и не планировал снижения темпов и масштабов закупок. Однако Иран, 63% населения которого неграмотно, не имел ни инфраструктуры, ни подготовленных кад