Международные отношения и внешняя политика СССР

Япония и международные конфликты

Сопоставление подхода Японии к международным конфликтам с позициями других ведущих капиталистических держав выявляет значительные особенности линии Токио. Эта специфика определяется в первую очередь объективными условиями — ее физико-географическими и экономическо-географическими параметрами, а также местом и ролью, которые принадлежат Японии в современной системе международных отношений.

Военный компонент внешней политики Японии еще находится в стадии становления. Несмотря на происходящее заметное ускорение этого процесса, пока он не поддается четкому вычленению из общего комплекса внешнеполитических средств. Подходу Японии к международным конфликтам свойственна глубокая противоречивость на всех уровнях: доктрин, концепций и реальной политики. Все это находит свое концентрированное выражение во взаимодействии двух противоречивых, по существу несовместимых, линий в позиции Японии в связи с необходимостью решения международных споров и конфликтов. Это, с одной стороны, установка на мирное разрешение конфликтов, без применения военных средств, с другой — линия на допущение и немирных, военных средств в ходе конфликтных ситуаций.

Первое направление определено ст. 9 Конституции Японии, принятой в 1946 г. На уровне государственной доктрины оно ориентирует Японию на отказ от использования военной силы в международных конфликтах, в конечном счете логически нацеливая страну на статус невооруженного нейтралитета. На практике же эта доктрина «утопического пацифизма», как ее квалифицируют японские консерваторы, уже в существенной мере пересмотрена в сторону «реалистического пацифизма». Политика в области обеспечения национальной безопасности проводится по формуле: «силы самообороны плюс японо-американское военное сотрудничество», которая предполагает определенное военное вовлечение Японии в конфликтные ситуации. Но формула эта находится* в противоречии с Конституцией страны, что обусловливает ее собственную неустойчивость. Более того, даже в чисто военном плане эффективность такой модели не может быть особенно большой. Японо-американский договор безопасности предусматривает односторонний патронаж со странами США. Это предопределяет, как считают в Токио, некоторую шаткость американских гарантий в случае возникновения критических кризисных ситуаций, способных «угрожать» безопасности Японии. К тому же, как признают в Токио, из-за географических условий в случае крупного военного конфликта, вовлекающего территорию страны в свою орбиту, Япония не могла бы рассчитывать на выживание. Поэтому Токио, по мнению японских политиков, должен избегать вовлечения в серьезные кризисные ситуации, а это, в свою очередь, накладывает известные пределы на военное сотрудничество с США, с одной стороны, и на военную конфронтацию с СССР — с другой.

Министр иностранных дел С. Сонода в своем выступлении в Токио перед японскими специалистами в области международной политики в июле 1979 г. подчеркнул, что фундаментальная установка Японии в области национальной безопасности, как он полагает, должна быть нацелена на «недопущение войны между Соединенными Штатами и Советским Союзом».

На уровне доктрин сохраняется и подтверждается преимущественный курс Японии на мирный, невоенный подход к решению международных споров. В январе 1977 г. в своей программной речи премьер-министр Т. Фукуда заявил: «Одна из отличительных черт, характерных для современного международного сообщества, состоит в том, что и для сверхдержав применение военной силы в качестве средства для решения конфликтов становится недопустимым. Важнейшая задача современной дипломатии — предотвращение конф~ ликтов. А если, к несчастью, такие конфликты возникнут, то следует пресекать их разрастание. Под этим углом зрения чрезвычайно важное значение приобретают усилия по разумному урегулированию постоянно возникающих «мелких недоразумений» или «мелких трений». Спустя год, в январе 1978 г., Т. Фукуда в своей программной речи подчеркнул, что Япония «не будет искать решения международных споров на путях применения военной силы» и, обладая огромным экономическим и научно-техническим потенциалом, тем не менее «не сделает выбора в пользу превращения в военную державу».

Доктрина отказа от вовлечения в военные конфликты находит свое выражение в концепциях военной политики Японии, отражающих ряд конституционных ограничений в военной области. Согласно официальной интерпретации, Конституция Японии воспрещает вооруженное нападение на другие государства или посягательство на их территорию; посылку вооруженных формирований за пределы страны в целях применения силы; принятие военных обязательств перед другой страной на взаимной основе.

Правительство Японии придерживается позиции, согласно которой нынешняя Конституция якобы не запрещает ядерное вооружение Японии. Но на уровне принятия политических решений оно исходит из так называемых трех неядерных принципов — «не иметь, не производить, не ввозить» ядерного оружия. Это решение подтверждено участием Японии в Договоре о нераспространении ядерного оружия.

Военная стратегия Японии строится на концепциях, предусматривающих использование военной силы: «баланс сил», «вакуум сил», «сдерживание», «уравновешивание и сковывание». Поэтому она с неизбежностью будет вовлекать и уже в известной мере вовлекает Японию в гонку вооружений, усложняя и затрудняя невоенный подход этой страны к решению конфликтных ситуаций.

В конце 70-х — начале 80-х годов появились заметные признаки дальнейшего выветривания и выхолащивания оставшихся в японской официальной внешнеполитической доктрине элементов официального «пацифизма». Это прежде всего находит свое выражение и попытках усилить военный компонент внешней политики страны, придать ему реальный, весомый характер. Ныне японские стратеги открыто требуют, чтобы правительство уделяло большее внимание укреплению военного потенциала страны в качестве сдерживающего агрессивные действия против Японии фактора и «средства политического влияния». В целях «комплексного и скоординированного осуществления всех — военных и невоенных — мероприятий» японское правительство учредило постоянно действующий совет министров по вопросам комплексного обеспечения национальной безопасности в декабре 1980 г.

Принятые японским правительством в октябре 1976 г. «Основные положения плана обороны» нацеливают страну на усиление военного потенциала в зависимости от изменений международной среды. По мнению японских стратегов, масштабы и уровень вооружения Японии будут зависеть, в частности от таких факторов: эффективного поддержания системы японо-американского военного сотрудничества; сохранения позиций США и СССР в вопросе о недопущении ядерной войны и крупных вооруженных конфликтов; продолжения взаимного урегулирования американо-китайских отношений; сохранения ситуации на Корейском полуострове, при которой не возникают крупные вооруженные конфликты. В военных кругах Японии усиливаются требования пересмотра этих «Основных положений», которые аргументируются именно происходящими в между народной обстановке изменениями. Правительство Японии считает целесообразным форсировать в ближайшие годы военное строительство в рамках этой общей программы и довести его в максимально

сжатый срок до намеченного уровня, что позволит, как полагают в Токио, в дальнейшем перейти на более высокий рубеж в военной области. При этом, помимо международных факторов, учитываются и внутренние ограничивающие факторы финансово-экономического и политического характера.

В 70-е годы США настойчиво требовали от Японии усиления японских вооруженных сил в качестве вспомогательного средства для американской армии в рамках «взаимодополняющего развития» двустороннего партнерства. В начале 80-х годов Вашингтон ужесточает нажим на Токио с целью склонить Японию взять на себя большую долю расходов и соответствующую роль в «балансе военных сил» в азиатско-тихоокеанском регионе, пытаясь тем самым превратить Японию в региональный военный фактор взаимодействия в рамках глобальной стратегии международного, прежде всего американского, империализма. Требования США находят в Японии резонанс среди сторонников ремилитаризации страны. В этих кругах выработано мнение о целесообразности увеличения военных расходов Японии с 0,9% ВНП до 3—4 и даже до 5% 74. В августе 1980 г. в Токио была предана гласности суть одной из военных разработок, выходящих за рамки официальной военной программы. Она состоит втом, чтобы подготовить реальную почву для трансформации японо-американского союза в новый военный союз на основе взаимности военных обязательств, укрепить военную мощь Японии в течение 6 лет (1981—1986 гг.) таким образом, чтобы Япония, во-первых, могла бы находиться в состоянии войны, опираясь на свои силы не менее одного месяца, и, во-вторых, могла бы обеспечивать безопасность морских коммуникаций в западной части Тихого океана. В стране создается обстановка военного психоза, самые ярые сторонники милитаристского пути развития уже открыто выступают за «японский голлизм». Они призывают общественность Японии разбить «оковы пацифизма» с тем, чтобы, вооружившись ядерным оружием, «Япония смогла играть в международном сообществе нормальную и почетную роль в «пятиполюсном мире»» 76. По-видимому, здесь сказывается ставка японских стратегов на повышение относительной самостоятельности Японии во взаимодействиях ее с США во всех сферах, включая военную. Военное ведомство Японии пока лишь считает «необходимым повышение надежности американской ядерной силы сдерживания путем поддержания тесных взаимоотношений Японии и США в области обеспечения безопасности» ". Тем временем в специальных разработках не исключается возможность ядерного вооружения Японии, даются рекомендации приступить к исследованиям вопросов, связанных с созданием материально-технической базы производства собственных ракетно-ядерных средств, снять запрет с ввоза ядерного оружия на территорию страны и т. д. '8 Интенсивно ведется работа по подготовке планов и координации японо-американских совместных военных действий. Первый совместный оперативный план уже составлен. В апреле 1981 г. он был представлен «в общих чертах» премьер-министру Японии 70.

Все эти тенденции в японской внешней политике и военной стратегии, изменения в подходе Японии к международным конфликтам уже получили в известной степени свое оформление и закрепление в положениях, зафиксированных в японо-американском совместном коммюнике, подписанном в мае 1981 г. в Вашингтоне после двусторонней встречи на высшем уровне.

Военная стратегия Японии в Восточной Азии строится на общей оценке ситуации в указанном районе мира, согласно которой здесь сложилась «трехполюсная» структура взаимоотношений между США, СССР и Китаем. В результате «взаимного сдерживания» и «уравновешивания» этих трех держав в регионе, как считают в Токио, поддерживается своего рода равновесие. По этой же причине затруднено и разрастание международных конфликтов до опасных масштабов и уровней 80. Япония, участвуя в международных делах в регионе, все чаще рассматривает уже новую конфигурацию структуры — «четырехугольник». Особенности такой структуры и конкретной ситуации в Восточной Азии, как полагают стратеги Токио, позволяют ему играть на противоречиях держав в «четырехугольнике». В ходе укрепления своих отношений с Пекином Япония, в частности, одновременно хотела бы усилить свои позиции во взаимоотношениях с США и Западной Европой.

Переориентация политики Японии была продиктована не в последнюю очередь тем обстоятельством, что в качестве важнейшей задачи экономической стратегии монополиями была определена экспансия в Китае. Говоря об этом, президент Федерации экономических организаций Японии (Кэйданрэн) Т. Доко подчеркнул, что концепция «равной дистанции» по отношению к СССР и КНР несостоятельна, ибо значение Китая для Японии явно «перевешивает» то значение, которое имеет для его страны СССР 81.

Эти экономические соображения неразрывно переплетаются с мотивами политического и военного характера. В июле 1979 г. в своем докладе «О внешнеполитическом курсе Японии» министр иностранных дел С. Сонода особо подчеркивал важность для Японии создания механизма тесного экономического взаимодействия с Китаем 82~83. Между тем в кругах, связанных с разработкой политической и военной стратегии Японии, высказывается опасение по поводу того, что Токио оказался бы в сфере международного конфликта. При долгосрочном прогнозировании развития японо-китайских отношений токийские специалисты считают возможным возникновение конфликтных ситуаций между Японией и КНР в азиатско-тихоокеанском регионе, в частности в Юго-Восточной Азии 84.

Тенденция к усилению военного аспекта во внешнеполитической стратегии Японии ярко проявляется в определенных сдвигах в подходе этой страны к конфликтным ситуациям в районе Корейского полуострова. Японские «ястребы» традиционно считают одной из основных задач внешнеполитической и военной стратегии страны создание в Корее «плотины антикоммунизма», рассматривая Корейский полуостров в качестве своей «передовой линии обороны». Японские консерваторы" при активном содействии со стороны Вашингтона пошли в 1965 г. на нормализацию отношений с Южной Кореей, несмотря на протесты не только со стороны КНДР, но и значительных оппозиционных сил на Юге Кореи. Это означало на практике, что Япония позволила себе политическое вмешательство в дела разделенной Кореи. Тем самым Япония закрепила и усилила воздействие дестабилизирующего фактора — разделенности корейского государства. Форсированная экономическая экспансия Японии в Южной Корее еще более дестабилизировала обстановку в этом районе, увеличивая тем самым потенциальную опасность возникновения конфликта.

Политическая и экономическая поддержка сеульского режима со стороны Токио имеет и косвенный военный аспект. Японские монополии, содействуя осуществлению планов индустриализации Южной Кореи, активно способствуют созданию и развитию военного производства в этой стране. На смешанных японо-южнокорейских предприятиях развертывается производство военной техники в. Позиция Японии в конфликте определяется тем, что «поддержание мира и стабильности на Корейском полуострове», как считают в Токио, имеет «тесную связь с безопасностью самой Японии» 8в, При этом японские стратеги делают ставку на сохранение «баланса» военных сил, настойчиво выступая против вывода американских сухопутных войск из Южной Кореи. Такие деятели, как бывший заместитель начальника Управления национальной обороны Японии (УНО) К. Маруэма, полагают, что пребывание наземных сил США на Юге Кореи необходимо для того, чтобы в случае возникновения военного конфликта стало неизбежным вмешательство США. В этом смысле американские солдаты представляют собой как бы «заложников».

В совместных японо-американских официальных документах токийские власти неоднократно подтверждали свое согласие на использование территории Японии в случае военной интервенции США в Корее. Но Япония решила пойти даже дальше. Происходит интенсивный пересмотр ее позиции в этих вопросах. Знаменательным событием стал визит начальника УНО Г. Ямаситы в Южную Корею в июле 1979 г. Этот беспрецедентный визит по существу представлял собой демонстрацию стремления японских стратегов снять конституционное «табу» на вооруженное вмешательство Японии в международные конфликты. Здесь проявилось также намерение этих кругов превратить Японию в региональную военную силу, повысить роль ее в трехсторонней — США, Японии, Южной Кореи — консолидации в военной области на Дальнем Востоке. Между военными руководителями США, Японии, Южной Кореи достигнута договоренность о развитии взаимных контактов военных специалистов об обмене информацией, взаимных визитах военных кораблей. Предпринимаются конкретные меры по реализации этой договоренности. В военных кругах Токио допускают возможность создания японо-южнокорейского военного альянса, полагая, что этому мешает лишь неподготовленность общественного мнения обеих стран к этому акту.

Для того чтобы обосновать такой поворот в подходе к конфликту, в Корее, военные стратеги полностью изменили свою оценку военной ситуации на Дальнем Востоке. До июля 1978 г. военное ведомство рассматривало ситуацию в «близлежащем к Японии районе» как достаточно стабильную в силу того, что, как они полагали, основные военные силы на Дальнем Востоке сконцентрированы на советско-китайской границе. Однако спустя год УНО расценило ту же ситуацию на Дальнем Востоке как «суровую». Обстановка, заявили японские военные, «резко ухудшилась» по причине якобы форсированного увеличения «военного присутствия» СССР в этом районе.

Подход Японии к международным конфликтам в Юго-Восточной Азии определяется в основном концепцией так называемого «обеспечения экономической безопасности» Японии. Она исходит из того, : что Токио имеет значительные экономические позиции в странах АСЕАН, но в то же время не обладает ими в военной сфере и не может рассчитывать на это в обозримом будущем. Следовательно, Япония не сможет извлечь для себя выгоду из крупного вооруженного конфликта в этом районе. Таким образом, единственный путь, остающийся для Японии,— обеспечивать свои интересы в данном регионе с помощью экономических и дипломатических средств, избегая вовлечения в кризисные ситуации.

Эта установка тем более актуальна для Японии, что страны АСЕАН занимают важнейшее место в экономической стратегии этой страны. Экономика Японии в значительной степени зависит от поставок сырьевых ресурсов из стран региона (100% каучука, 99% олова, 44% никеля, 43% древесины, 30% бокситов, 28% меди, 30% сжиженного газа и 17% нефти) 91. Япония получает почти целиком необходимую ей нефть из-за рубежа, а 80% всей этой нефти транспортируется через ЮВ А. До 40% всей товарной массы, циркулирующей в мире между Японией и ее торговыми партнерами, пропускается по морским коммуникациям, проходящим через акватории стран этого района 92. В эти страны Япония направила до 28,5% всей суммы экономической «помощи», оказанной этой страной за период 1960—1977 гг. На страны АСЕАН приходится значительная доля японского экспорта и импорта (более 1/5). Юго-Восточная Азия рассматривается Японией в качестве региона, где она может реализовать свои возможности действовать более самостоятельно в соперничестве с США и странами Западной Европы. Поэтому с начала 70-х годов правящие круги Японии систематически проводят курс, направленный на повышение политической роли Японии в Юго-Восточной Азии, стремясь восполнить ослабевающее влияние США в этом районе.

Стержнем политики Японии в отношении стран АСЕАН служит социальная стратегия удерживания этих стран в орбите зависимого от Запада и, главное, от Японии капиталистического развития. Важной задачей в этом плане Токио считает повышение «внутренней жизнестойкости» существующих в странах АСЕАН режимов. Это отражается и на курсе японской дипломатии в отношении стран АСЕАН и стран Индокитая.

Обусловленность для японской дипломатии подобной социальной стратегии ярко проявляется в дипломатической практике Токио в отношении СРВ. Даже во время ведения США войны во Вьетнаме Япония не прекращала торговли с Северным Вьетнамом, подготавливая почву для сближения с ним после окончания военных действий в Индокитае: До лета 1978 г. Япония занимала активные позиции в вопросе о развитии контактов с СРВ, обещая ей экономическую помощь. Однако с момента подписания СРВ Договора о дружбе и сотрудничестве с СССР в позиции Японии наступило резкое «похолодание». Сразу же после падения полпотовского режима в Кампучии в январе 1979 г. Япония увеличила неновые займы для Таиланда, расширив тем самым военную помощь, оказываемую США этой стране. Взаимосвязанность экономической помощи Японии Таиланду и военной помощи со стороны США четко видна из того факта, что львиная доля японской экономической помощи (более 14 млрд. иен) направляется на цели «социальной стабилизации» в северной, приграничной зоне Таиланда.

В японской политике «стабилизации» наличествует и иной, воен ный аспект. Японские стратеги строят свои расчеты на поддержании «китайско-вьетнамской напряженности в некоторых пределах» в целях сохранения «стабильности» существующего «баланса сил» в Юго-Восточной Азии. При этом делается ставка не только на сдерживание роста сил социализма в регионе, но и на ограничение влияния Китая 93. И в этом ключе Токио определяет свой подход к решению «кампучийской проблемы».

Япония заинтересована в поддержании «равновесия сил» в этом районе мира «на сравнительно низком уровне» 94. Но это вовсе не означает, что военная стратегия Токио разрабатывается изолированно от обстановки в этом районе. Вооруженные конфликты в Индокитае активно используются японскими военными кругами с целью обработки общественного мнения своей страны, с тем чтобы склонить его в пользу форсированного наращивания военного потенциала страны. Проблема обеспечения бесперебойной морской перевозки через Малаккский пролив преподносится японскому народу как важный аргумент в пользу усиления военно-морского флота 95. В последнее время милитаристские тенденции в Японии стимулируются завлекательным зовом, исходящим из стран АСЕАН, «просьбами» некоторых лидеров относительно желательности японских военных поставок, их высказываниями в пользу отмены ст. 9 Конституции Японии 96. В перспективе, по-видимому, нельзя исключать использование Японией военной силы, в особенности военно-морскопГфлота, в конфликтных ситуациях, которые могли бы возникнуть в Юго-Восточной Азии.

Подход Японии к ближневосточному конфликту решающим образом определяется высокой зависимостью японской экономики от поставок нефти из этого района~мира. Среди всех стран мира Япония стоит на первом месте по удельному весу нефти в национальном топливно-энергетическом балансе. Если в США потребление нефти составляет 46,8% всего потребления энергии, то в Японии этот показатель достигает 72,7% 9?. Япония импортирует из-за рубежа 99,8% потребляемой в стране нефти. В этом импорте ближневосточная нефть составляет 77,8%. Из них 28,6% приходится на Саудовскую Аравию, 16,8% — на Иран (по данным на 1978 г.) 98. В долгосрочной энергетической стратегии значение ближневосточной нефти для этой страны по-прежнему остается доминирующим. По оценкам экспертов, с учетом диверсификации источников поступления нефти вплоть до 1985 г. Японии придется удовлетворять свои потребности в нефти в основном за счет ввоза ближневосточной "нефти. Удельный вес ее во всем японском импорте нефти, по-видимому, составит в 1985 г.'г67,9%—72,8% .

Кроме того, ближневосточные страны приобретают растущее значение как партнеры Японии по внешней торговле и экономическим связям. В 1978 г. эти страны занимали во всей внешней торговле Японии третье место после Северной Америки и Азии. Товарооборот Японии со странами Ближнего Востока составил около 1/5 всего внешнеторгового оборота Японии. Жизненно важное для Японии значение бесперебойного снабжения страны ближневосточной нефтью оказывает сильнейшее влияние на политику Японии в этом районе мира. «Нефтяной шок» 1973 г. послужил для Японии мощным толчком, побудившим'эту страну к коренной переориентации японской внешней политики в данном регионе, приспособлению ее к новой обстановке, когда в руках нефтедобывающих стран с их растущим «сырьевым национализмом» нефть превратилась в «орудие политики». На передний план во внешней политике Японии все более выдвигаются задачи, связанные с развитием дружественных отношений с арабскими странами, созданием надежной системы обеспечения японской экономики необходимыми поставками нефти из стран Ближнего Востока.

Эта объективная обусловленность побуждает Токио занять в арабо-израильском конфликте такую позицию, которая в основном отвечает требованиям арабской стороны. Правительство Японии выступает за всеобъемлющее урегулирование конфликта на основе полного выполнения резолюций Совета Безопасности ООН № 242 и 338, предусматривающих вывод израильских войск со всех арабских территорий, оккупированных в период войны 1967 г., и предоставление арабскому народу Палестины права на национальное самоопределение. Подобная позиция Японии была подтверждена в японо-иранском и японо-саудо-аравийском совместных коммюнике 101, подписанных в сентябре 1978 г. во время первого визита премьер-министра Японии в Иран, Саудовскую Аравию и другие нефтедобывающие страны Ближнего Востока. Этот подход Токио к урегулированию ближневосточного конфликта привносит диссонирующие, центробежные элементы в японо-американское партнерство, что, в свою очередь, диктует Японии необходимость повышения самостоятельности ее курса, «возрождения ее собственной дипломатии».

Реакция Токио на предпринятые Вашингтоном в ноябре-декабре 1979 г. акции против Ирана, включая меры по интернационализации американо-иранского конфликта, показала всю глубину японо-американских противоречий в подходе к ближневосточному урегулированию, в частности к решению конфликта с нефтедобывающей страной — Ираном.

,,В целом политика Японии в отношении действий вашингтонской администрации по поводу Ирана и Афганистана на рубеже 70—80-х годов при поддержке линии США была в известной мере трезвой и осторожной. Япония не поддалась политической истерии правящих кругов США. В то же время в ходе развития международных конфликтных ситуаций на Ближнем и Среднем Востоке в политике Японии сохраняется и даже усиливается тенденция к общим действиям с США и Западной Европой. Это объясняется прежде всего тем, что Японии приходится участвовать в трехстороннем регламентировании потребления нефти и в ходе, переговоров с США и Западной Европой отстаивать «свою долю» потребления. Но гораздо более существенное значение имеет «постулат», на котором правящая элита этой страны строит свои расчеты,— Японии следует опираться на политическое влияние и военную силу США в поддержании стабильной обстановки, при которой не нарушалась бы бесперебойность вывоза нефти из ближневосточных месторождений.

Участие Японии в «санкциях», предпринятых по инициативе Вашингтона против Ирана и СССР, при всей ограниченности их форм и масштабов показало, что правящие круги Токио склонны отдавать предпочтение своим узкоклассовым военно-политическим интересам, частично принеся в случае необходимости в жертву прямые экономические интересы страны. По мнению С. Окиты, известного ученого и политического деятеля Японии (бывшего министром иностранных дел в течение восьми месяцев с ноября 1979 г.), в этот период японская «экономическая дипломатия модифицировалась в дипломатию экономики плюс политики».

Кризис в районе Персидского залива и комплекс военно-силовых мероприятий, которые реализовал Вашингтон в этом районе и Индийском океане, активно использовались японскими и американскими сторонниками милитаризации Японии. Во влиятельных политических и военных кругах Токио полагали, что «оборона Персидского залива имеет прямое отношение к защите жизненных интересов самой Японии», что де-факто «сфера обеспечения национальной безопасности Японии уже распространяется на Индийский океан и Персидский залив»; «Этот фундаментальный факт,— утверждал бывший начальник УНО, депутат парламента от правящей либерально-демократической партии А. Михара,— свидетельствует о том, что на Японию возлагается возрастающая ответственность... в обеспечении общей военной стабильности в азиатско-тихоокеанском регионе».

Подход Японии к конфликту на Юге Африки типичен для ее так называемой «энергетико-сырьевой дипломатии». Позиция Японии в конфликтах в этом районе мира строго подчинена целям обеспечения бесперебойного снабжения необходимым для японской экономики промышленным сырьем и ядерным топливом.104

Приход к власти в ноябре 1982 г. кабинета Я. Накасонэ еще более явственно обнажил тенденцию к милитаризации японской экономики и готовность Токио играть активную роль в рамках «договора безопасности». В ходе японо-американских переговоров на высшем уровне в январе 1983г. этот договор был возведен в ранг союза с явным намерением со стороны США в перспективе возложить на Японию обязанности в военно-политической области, аналогичные функциям западноевропейских партнеров Вашингтона по НАТО. Требования США находят понимание в правящих кругах Японии. В рамках рассматриваемой правительством пятилетней программы наращивания «сил самообороны» официальными кругами не исключается возможность увеличения военных расходов сверх уровня, установленного в 1976 г. (1 % ВНП). В обход конституционного запрета на экспорт оружия Вашингтону открыт беспрепятственный доступ к новинкам японской военной технологии. На авиабазе Мисава решено разместить американские истребители-бомбардировщики «Р—16», способные нести ядерное оружие. Япония фактически взяла на себя часть расходов США по укреплению военно-промышленного потенциала Южной Кореи, предоставив Сеулу льготный заем на 4 млрд. долл. Важно и то, что Я. Накасонэ заявил о готов-. ности Токио «защищать» морские коммуникации в радиусе 1000 миль от берегов Японии, включая блокирование международных проливов Лаперуза, Корейского и Сангарского, не ограничивая действие «сил самообороны» территорией своей страны.

Таким образом, многие современные международные конфликты используются в Токио в качестве своего рода катализатора, ускоряющего процесс перестройки системы внешнеполитических приоритетов Японии. Эта перестройка осуществляется путем приведения политической роли страны в соответствие с ее реальным экономическим весом в мире, что означает «политизацию экономической дипломатии» и глобализацию внешней политики Японии, а также путем формирования соответствующего военного средства реализации внешнеполитических целей. Все это должно происходить в форме перераспределения международных ролей между США и Японией при возрастании роли Токио.